Помню, как в счастливом, голопузом детстве — что ни в сказке, ни наврать, ни описать —
Меня мама брала в баню на Советской — и давай меня тереть и отмывать.
Я ж — дурак — тогда кричал и дрыгал ножкой, кулачками глазки тер и не смотрел,
Как мамины подружки, мамины подружки брызгались из тазика — а я ревел.
Мамины подружки, мамины подружки брызгались из тазика — а я ревел.
Но когда подрос на годик или на два, от старшого брата я узнал,
Почему не водит в баню мама папу,- на вопрос мой папа громко хохотал,-
Почему раздельны бани и сортиры, и над ними непонятные «эМ»-«Жо»…
И — мамины подружки, мамины подружки с веничком в парилочке — как хорошо!
Мамины подружки, мамины подружки с веничком в парилочке — как хорошо!
И однажды, когда мама терла спину, я советам брата старшего не внял,-
И спросил у самой толстой — тети Зины: «Тетя Зин, а где у вас — как у меня?»
Тетя Зина обомлела как хохлушка, покраснела и сказала: «Боже ж мой!...»
А мамины подружки, мамины подружки долго хохотали в бане надо мной...
Мамины подружки, мамины подружки долго хохотали в бане надо мной...
Тетя Зина в раздевалку убежала и с собой свою мочалку забрала,
Ну, и нажаловалась маме — та ругала и с собою больше в баню не брала…
Я давно забросил детские игрушки, и теперь мне снится только лишь во сне,
Как мамины подружки, мамины подружки трут меня мочалками по всей спине…
Маминых подружек голенькие дочки трут меня мочалками по всей спине…
