Вот и снова грибная пора – легкий штиль в суете городской.
Можно снова летать до утра над притихшею летней Москвой.
Не понятен, и прост мой порок, постою у окна, помолюсь.
Допивая сиреневый смог, город включит созвездие люстр.
И оттолкнувшись от оконного креста, как тень листа, я стану легок.
И словно съежится, уменьшится, растерянно отстав,
Квадрат двора со стаей высохших пеленок.
А потом я продолжу полет, над рекой, над Таганкой-вдовой.
Как большое трюмо небоскреб, отражать будет свет золотой.
Я круги буду в небе писать, и на стеклах плясать как на льду.
Я тебя буду всюду искать, и наверно опять не найду.
Я никогда тебя не видел, никогда, но лишь тогда, когда найдешься.
На гулкой улочке пустой, тебя узнаю без труда,
И ты меня, увидев в небе, улыбнешься.
И вот так, бесконечно давно, я кружу и кружу над Москвой.
Я как - будто снимаюсь в кино, про случайную встречу с тобой.
И возвратившись, долго я еще не сплю. Сижу и пью, а лето тает.
Пускай стучатся в мой ангар, я никому не отворю.
В нетрезвом виде авиаторы не летают.
