Вот и снова грибная пора - лёгкий штиль в суете городской.
Можно снова летать до утра над притихшею летней Москвой.
Не понятен и прост мой порог, постою у окна, помолюсь.
Допивая сиреневый смог, город включит созвездия люстр.
И оттолкнувшись от оконного креста, как тень листа, я стану лёгок.
И словно съёжится, уменьшится, растерянно отстав, квадрат двора со стаей высохших пелёнок.
А потом я продолжу полёт, над рекой, над Таганкой - вдовой.
Как большое трюмо небоскрёб, отражать будет свет золотой.
Я круги буду в небе писать, и на стёклах плясать как на льду.
Я тебя буду всюду искать, и наверно опять не найду.
Я никогда тебя не видел, никогда, и лишь тогда, когда найдёшься.
На жёлтой улице пустой, тебя узнаю без труда, и ты меня увидев в небе, улыбнёшься.
И вот так, безконечно давно, я кружусь и кружусь над Москвой.
Я как-будто снимаю кино, про случайную встречу с тобой.
И возвратившись, долго я ещё не сплю. Пою и пью, а лето тает.
Пускай стучатся в мой ангар, я никому не отворю. В нетрезвом виде Авиатор не летает.
Пускай стучатся в мой ангар, я никому не отворю. В нетрезвом виде Авиатор не летает.
