Пусть горят всем мерзавцам на зависть.
Пусть сотрёт время лет моих запись.
Я устал тут от всех обязательств.
Что так любят ударить нас сзади.
Пусть горят всем мерзавцам на зависть.
Пусть сотрёт время лет моих запись.
Я устал тут от всех обязательств.
Что так любят ударить нас сзади.
Плутаю в сером сыром феврале,
Между двух ролей не удалось провести параллель.
Всё так же из минуса делаю плюс, как реле,
Тупо игнорю эту игру в голых тру королей.
Нас чето так подраскидало всех за пару лет,
Общага, университет и воспоминаний рулет.
Наш тралик катит, хоть водила уснул на руле,
Но слабым не место здесь, чьи штанишки окрасит в брюле.
Мы типа все осознано тут, на этой тропе,
А помню робел, как упав в подъезде я на парапет.
Кода кружила невесомость дымящих торпед,
Когда мне судьбина, так не скупясь накидала в дар бед.
А я искал всё справедливость в гниющем мирке,
Наивный весьма дивергент, что палец держал на курке.
Слова аргентум синей пастой на левой руке,
И музыка в плеере, как единственный вечный реген.
На этих петлях видно мой самый честный ренген,
Я абориген здесь и мне не стыдно тут ни перед кем.
Против течения, пока все по нему, по реке,
Среди этих стен и дворов завернутый в урбан брикет.
Сырой подошвой старых кед ступаю по блоку,
Всё плохо, но бессмысленно вызывать неотлогу.
Темно, нет света в окнах и рядом нет ее локон,
Лишь потолок и стрелки, что мчат быстрей антилопы,
Все ближе к горлу лопасти, там где раньше по локоть,
И в моё лоно неизбежен приход эпилога.
Я упаду на землю все доигрался в пилота,
И ярким пламенем горят, пусть все эти полотна.
Все ближе к горлу лопасти там где раньше по локоть,
И в моё лоно неизбежен приход эпилога,
Я упаду на землю все доигрался в пилота,
И ярким пламенем горят, пусть все эти полотна.
