Где бургундский год и
бургундский день претворился в век,
С краской перемешивал свет
и тень мастер Ян ван Эйк,
Окуная в краску гибкую кисть,
он ловил лисицы-Времени след,
Отпуская душу на волю ввысь,
он писал портрет,
Где сияло солнце на дне морей
и плескалась радость в водах зеленых,
Где Печаль и Cмepть, преломив копье,
отступали прочь.
С неба сквозь леса корабельных рей
улыбалась кротко людям Мадонна,
Золотом сияли глаза ее, побеждая ночь.
Золотом сияли глаза ее, побеждая ночь.
Где соборов кружево
сплетено за щитами стен,
Ночью пьет вино и глядит
в окно Николя Ролен.
Он сплетает судьбы, точно паук
и уже почти не помнит молитв,
Только в тишине вдруг замкнулся круг
– воплотился миф.
Отступила затхлость и умер тлен,
заплясали искры в гранях оконных,
Дым от свеч застыл между
райских роз золотым венцом.
В сумерки глядел Николя Ролен,
преклонив колени перед Мадонной,
И струился свет от её волос на его лицо.
И струился свет от её волос на его лицо.
Праведным тебе уж давно
не стать – только в этот раз
Не смотри, не думай –
не убежать от Мадонны глаз!
Скорлупа разбита, в3лoман замок
– вылетай, душа, в цветное стекло,
Положи себе света лепесток на холодный лоб.
Звезды попадали в полночный плен,
а художник видел нечто спросония,
Наблюдая чудо сквозь щель
во сне и шепча «Аминь!»
Плакал в полутьме Николя Ролен,
отцветала осень Средневековья,
И летели листья ее к земле в голубую стынь.
И летели листья ее к земле в голубую стынь. >
Звезды попадали в полночный плен,
а художник видел нечто спросония,
Наблюдая чудо сквозь щель
во сне и шепча «Аминь!»
Плакал в полутьме Николя Ролен,
отцветала осень Средневековья,
И летели листья ее к земле в голубую стынь.
И летели листья ее к земле в голубую стынь.
